ИМЕЮ СКАФАНДР - ГОТОВ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ! - Страница 10

В выходной день я отправился в Спрингфилд за покупками. В сварочной мастерской я нашел два подержанных тридцатидюймовых металлических баллона. Я заставил хозяина проверить баллоны на давление и заслужил этим всеобщую неприязнь. Дома я заскочил в гараж Принга и договорился о покупке воздуха под давлением пятьдесят атмосфер. Подкачать давление повыше и купить кислород и гелий я мог в Спрингфилдском аэропорту, но пока не видел в этом нужды.

Вернувшись в мастерскую, я затянул пустой скафандр и велосипедным насосом накачал его до двух абсолютных атмосфер, то есть до одной относительной, что дало мне испытательную нагрузку почти четыре к одному по сравнению с условиями в космосе. Затем взялся за баллоны. Их надо было отполировать до зеркального блеска, они не должны впитывать тепло солнечных лучей. Я соскреб с них верхний слой металла и отдраил поверхность проволочной щеткой, чтобы затем никелировать ее.

Наутро мой скафандр, я его назвал «Оскар — механический человек», сдулся и стал похож на смятый комбинезон.

Самой большой проблемой было сделать старый скафандр герметичным не только для воздуха, но и для гелия. С воздухом еще куда ни шло, но молекулы гелия настолько малы и подвижны, что через обыкновенную резину проходят запросто, а я хотел привести свой скафандр в настоящую рабочую форму, чтобы он годился не только для прогулок по мастерской, но и для работы в космосе, однако сальниковые прокладки поистрепались так, что невозможно было обнаружить место утечки.

Поскольку в маленьком городке таких товаров не сыщешь, пришлось обращаться в фирму «Гудеар» за новыми силиконово-резиновыми прокладками. Я подробно описал, что мне нужно и зачем, и они все выслали бесплатно, приложив даже дополнительные инструкции.

Работа была непростая. Однако скоро наступил день, когда я накачал «Оскара» чистым гелием под давлением в две абсолютные атмосферы.

Неделю спустя он все еще оставался герметичным, словно шестислойная шина.

В тот же день я влез в «Оскара», как в замкнутую самодостаточную систему. Я и раньше ходил в нем по нескольку часов, но без шлема, работал в мастерской, учился владеть инструментами, не снимая перчаток, подгоняя скафандр по росту и размеру. Чувствовал я себя так, как будто обкатывал новые коньки, и вскоре совсем перестал отдавать себе отчет в том, что хожу в скафандре, однажды даже к ужину в нем явился. Отец вообще ничего не сказал, мама проявила выдержку, достойную посла, а я обнаружил свою ошибку, только начав развертывать салфетку на коленях.

Итак, я выпустил гелий в атмосферу и укрепил на скафандре заряженные воздухом баллоны. Затем задвинул шлем и загерметизировал его. Воздух втягивался в шлем с тихим шипением, его поступление регулировалось грудным клапаном, работающим от моих вдохов и выдохов. С помощью подбородка я мог привести в действие другой клапан и либо ускорить, либо замедлить поток воздуха. Я так и сделал, следя за отражением индикаторов в зеркале, а потом довел давление до двадцати абсолютных фунтов — на пять фунтов больше, чем за пределами скафандра, что давало мне максимально возможное на Земле приближение к космическим условиям.

Я почувствовал, как скафандр раздулся, суставы напряглись. Я попробовал шагнуть и… чуть не упал. Пришлось схватиться за верстак.

В скафандре, да еще с баллонами за спиной, я весил более чем в два раза больше обычного. Кроме того, хоть суставы и сохранили постоянный объем, под давлением передвигаться в скафандре было не так-то легко.

Натяните тяжелые болотные сапоги, наденьте пальто и боксерские перчатки, а на голову ведро и попросите кого-нибудь навьючить вам на спину два мешка цемента, тогда получите представление, каково ходить в космическом скафандре при одном «g».

Но не прошло и десяти минут, как я вполне освоился, а еще полчаса спустя мне уже казалось, что я ношу скафандр всю жизнь. Вес распределился по телу так, что нагрузка была вполне терпимой, а я знал, что на Луне она вообще почти не будет чувствоваться. К сочленениям суставов просто следовало привыкнуть и прилагать большие усилия при движениях. Учиться плавать и то трудней.

День выдался ясный, я вышел во двор посмотреть на Солнце. Поляризатор умерил силу света, и глазам не было больно. Я отвел глаза в сторону так, что поляризатор ушел из поля зрения, и огляделся.

Внутри скафандра сохранялась прохлада. Воздух, охлажденный полуадиабатическим расширением (как гласила инструкция), холодил голову и через выпускные клапаны уносил из скафандра теплоту тела и углекислый газ.

В инструкции говорилось также, что нагревательные элементы скафандра приходится включать не часто, поскольку обычной проблемой было избавление от тепла. Однако я решил достать сухого льда и испытать термостат и обогреватель.

Я опробовал все системы, о которых только мог вспомнить. За нашим двором течет ручеек, а за ручейком находится пастбище. Я потопал прямо по ручейку, оступился и упал, хуже всего было то, что я не видел, куда ставлю ногу. Упав, я оставался лежать, меня покачивало на воде. Мне было не мокро, не жарко и не холодно, а дышал я так же ровно, как всегда, хотя через шлем переливалась вода.

С трудом я выкарабкался на берег и снова упал, врезавшись шлемом в валун. Порядок. Никаких повреждений. Для того «Оскар» и сделан, чтобы все выдержать. Подобрав под себя колени, я поднялся и пересек пастбище, спотыкаясь о камни, но держась на ногах. Потом подошел к стогу сена и зарылся в него.

Прохладный свежий воздух… и никаких проблем. Я даже не вспотел.